понедельник, 05 июня 2017
«У нас служил один солдат по имени Брозике, из Берлина; каждого в деревне, кто попадался ему на глаза, он уводил за дом и пристреливал выстрелом в затылок. При этом ему самому было двадцать лет или девятнадцать с половиной. По приказу каждый десятый мужчина в деревне должен был быть расстрелян. «Что значит каждый десятый? Совершенно ясно — вся деревня должна быть уничтожена». Мы наполняли пивные бутылки бензином, ставили их на стол и при выходе небрежно бросали пару ручных гранат. Все сразу вспыхивало ярким пламенем — крыши-то соломенные. Женщин и детей стреляли без разбора; из них только единицы были партизанами»
+5



Зато с котиками они няшились, а унтерменши - пусть подыхают


Приехали немцы утром, еще на дворе было серенько. Выстроили всех на лужку, и всем, кто стриженый, сказали: "Выходи!". А стриженые были военнопленные, которых люди домой забрали. Отвезли под лес и постреляли.
Как нашу деревню жгли. Все запомнила... Они сначала нас расстреляли, а потом сожгли...
На улице они не стреляли, а заходили в хаты. Стоим все возле окна:
- Вон Аниську пошли расстреливать...
- У Аниськи кончили. К тетке Анфисе идут...
И мы стоим, мы ждем - придут и нас расстреляют. Никто не плачет, никто не кричит. Стоим. У нас была соседка со своими мальчиками, она говорит:
- Пойдем на улицу. На улице не расстреливают.
Заходят они во двор: первый - солдат, второй - офицер. Офицер высокий, сапоги у него высокие, высокая фуражка. Как сейчас помню.
Стали загонять нас в дом. Соседка упала на траву и целует офицеру сапоги:
- Не пойдем. Знаем - там стрелять будете.
Они: "Цурюк! Цурюк!", это значит - назад. В доме мама села на лавку возле стола. И я запомнила, что она взяла кружечку с молоком, стала нашего маленького прикармливать. А так тихо, что мы все слышим, как он чмокает.
Я села в уголочке, впереди себя веник поставила. На столе была длинная скатерть, соседский мальчик под стол спрятался. Под скатерть. Брат под кровать залез. А соседка возле порога на колени стала и за всех просит:
- Паночку, у нас детки маленькие. Паночку, у нас деток, что гороху...
Вот я запомнила, как она просила. Просила долго.
Офицер подошел к столу, поднял скатерть и выстрелил. Оттуда - крик, он еще раз выстрелил. Соседский мальчик кричит... Раз пять стрелял...
Смотрит на меня... Как я ни стараюсь спрятаться за веник, никак не спрячусь. У него такие красивые карие глаза... Я так испугалась, что от страха спросила: "Дяденька, вы меня убивать будете?". Но он ничего мне не ответил...
Как раз в это время выходит из другой комнаты солдат, ну, как выходит - сорвал большую занавеску между комнатами и все, и зовет офицера, а там на кровати лежат маленькие котята. Кошки нет, котята одни. Они берут их на руки, улыбаются, они с ними стали играть. Поигрались, и офицер отдает их солдату, чтобы тот вынес на улицу. Котят они вынесли из хаты....
Помню, как горели у убитой мамы волосы... А у маленького возле нее - пеленки... Мы переползли через них со старшим братом, я держалась за его штанину: сначала - во двор, потом в огород, до вечера лежали в
картофлянике. Вечером заползли в кусты. И тут я расплакалась...
Каким образом мы остались живы? Не помню... Живы остались мы с братом и четыре котенка
@темы:
Ад немецкой оккупации,
Звериный оскал фашизма